Жизнь ни за что. Книга вторая - Алексей Сухих

Курмышов и Сугробин сидели в импровизированной мастерской в пристрое при клубе, и лениво обсуждали творение художника. Макс с Пашей и коллега Курмышова ушли с ружьями в конец длинного пруда, на берегу которого стоял клуб. На пруду водились утки, и местные правила не запрещали их пошугать. Татьяна проверяла районные магазины. Они гостили у Курмышова третий день, приели все запасённые грибы и куриц с базара, и собирались назавтра уехать в сторону Костромской области, к Ветлуге.

– Халтурщик ты, Курмышов, – сказал Сугробин, осмотрев скульптуру подробно. – В Одессе бы любой одессит сказал тебе, что «в Одессе все так могут, но только стесняются».

– Не так и важно, что в Одессе или Москве скажут. У нас, в России за всю тысячелетнюю историю ничего в память о бойцах не создавали. Строили храмы, памятники императорам, возносили хвалу господу, а о ратниках не помнили. А сейчас встанет этот солдат на людном месте, и будут на пьедестале выбиты фамилии всех, кто ушёл и не вернулся. И ни какой-то великий советский солдат из Трептов – парка50, а свой Иван с деревенской улицы имени Сталина. И кто-то вздохнёт, кто-то перекрестится.

В начале января неожиданно в одночасье умерла мама Тина. На новый год к родителям приехал Валентин Иванович вместе с женой. Леонид решил продлить родительские праздники и сообщил, что приедет на Рождество. И спокойно отгулял новогодние праздники в компании Курмышова с Алиной, четой Воскобойниковых, ещё с кем-то. И пришёл на работу довольный, в хорошем настроении. Через минуту после восьми зазвенел городской телефон.

– Тебя, Леонид Иванович, – поднял трубку Жарков.

– Здравствуй, Леонид, – послышался тихий голос Валентина Ивановича. – Приезжай срочно. Мама умерла. – И затих. Только слышались глухие всхлипывания. Потом снова тихо брат повторил, – приезжай, ждём.

– Леонид положил трубку и присел на стул у стола начальника..

– Мама умерла, Максим Петрович, – сказал негромко Леонид, и голова у него наклонилась к столу.

– Кто у тебя там? – спросил Петрович.

– Сейчас брат с женой, сестра.

– Может, помощь нужна? Давай двоих мужиков отправим с тобой.

– Спасибо, Максим Петрович. Всё так неожиданно. Мы-то ведь всё думаем, что родители вечные. И я ещё ничего не осознал, ничего не понимаю. Только душа куда-то спряталась. Одну пустоту в груди ощущаю.

– Держись, Лёня. Давай, я тебе пятьдесят граммов налью. – Петрович открыл сейф. Леонид разбавил спирт водой и выпил.

– Поезжай и держись, – сказал Петрович. – Сколько дней тебе будет надо, столько и бери.

Как говорят в таких случаях, смерти не ждала мама Сугробиных, и не мучилась. Вечером удар и потеря сознания. А утром в шесть часов умерла, не приходя в сознание. Похороны стариков, не отмеченных историей, просты и торжественно грустны. Дети и самые близкие родственники, пожелавшие проститься, несколько соседей и землекопы на кладбище. День похорон был морозный, под тридцать градусов. Валентин Иванович, как старший, распорядился шапки не снимать.

– Прощай, мама! – сказал Леонид, бросил горсть земли и надел шапку на закуржевевшие волосы. И, поддерживая падающую от горя сестру Татьяну, стоял перед засыпаемой могилой с окаменевшим лицом. Он только сейчас начал понимать, что у него окончательно ушло детство, ушла юность и закончилась молодость. И нет у него больше самой доброй на свете материнской руки.

ХIII

1976 год. 6 сентября. С авиабазы Чугуевка в Приморье в плановый полёт поднялся новейший истребитель МИГ-25, пилотируемый старшим лейтенантом Виктором Беленко. На базу самолёт не вернулся. Виктор Беленко предал Родину, семью, ребёнка и приземлился в Японии в аэропорту Хокадате, и попросил политического убежища в США. Индюки не проявили жёсткости по отношению к Японии и Япония не вернула сразу секретнейший самолёт, лучший в мире истребитель – перехватчик того времени. Что двигало предателем? Он не был куплен заранее, не получил никаких денег и после перелёта и передачи самолёта. Возможно, лучшему лётчику полка не давали хода полковые индюки? Ему было 30 лет, а он был только ст. лейтенантом. Может его не устраивали верховные индюки, как генерала Поляков не устраивал Хрущёв, которого он презирал и оттого стал агентом США. Беленко понимал, что нанесёт огромный ущерб своей стране, а уж полковому начальству совершенно точно. И нанёс. Самолёт вернули в разобранном до последнего винтика, виде. Министерству обороны пришлось во всей авиации менять коды «свой – чужой» и многое другое, что стоило миллиарды полновесных рублей. В 2005 году Беленко погиб с США в ДТП.

1976 год. 18 декабря. Осуждённого диссидента В. Буковского советские власти обменяли на генерального секретаря компартии Чили Луиса Корлована.

1977 год, 8 января. В московском метро на перегоне от станции Измайловской к станции Первомайская был совершён первый террористический акт. Семь человек убитых, двадцать пять раненых. Мудрости это индюкам не прибавило. Они продолжали почивать на лаврах.

1977 год. Умер король рок энд ролла Элвис Пресли 42 лет. Гении умирают молодыми.

Жена Володьки Зверева считала, что Сугробин терпит неудачи оттого, что за красавицами гоняется. А он ни за кем не гонялся. Вручил свою жизнь в божественные руки и не ставил перед собой никаких рамочных целей. А после смерти мамы Тины Леонид совсем отошёл от активной позиции самца и, приглашённый на вечеринки, равнодушно взирал на «миг между прошлым и будущим». «Что ты, какой серый!» – упрекал его Слава Ласкаев. – Нельзя же быть таким потерянным. Девушки к тебе хорошо относятся, а ты их если и не отталкиваешь, то и не прижимаешь. Сугробин выпивал вместе со Славой Ласкаевым и его начальником отдела Стасом Басиковым, где Слава служил начальником лаборатории. Ребята вошли в круг друзей Сугробина в последние годы по совместной работе, по семейному состоянию, и по отношению к окружающему миру. Все они были разведены, и у них было много общего в порядке жизни. Они сидели в квартире Ласкаева на Ошаре и отмечали возведение Сугробина в ранг начальника отдела. Предполагались работы грандиозные, и Рустайлин перевёл часть конструкторов к себе в личное подчинение. Жарков в это же время пошёл на повышение.

– Надеюсь, перестанешь меня скоблить в душе, что голым на пожар уехал, – сказал Рустайлин, подав подписанный приказ для ознакомления.

– Это было в прошлой жизни, когда я хотел поступить в юридический, – ответил Леонид. – И это моё назначение просто обязывает меня делать невозможное имеющимися силами.

– Это ты правильно понимаешь. Я надеялся на твоё понимание.

– Предлагаю отметить это втроём – мы и Максим Петрович.

– Что ж, Леонид Иванович! – сказал Жарков. – Родина ждёт от тебя новых свершений. Комната собственная у тебя есть, должность получил достойную, направление работ самое боевое. На таких работах и госпремию заслужить можно. Так что вперёд! Желаем тебе успеха.

Это было вчера. А сегодня Слава после второй принялся за воспитание. Сугробина.

– Даже назначение никак не расшевелило. Что, совсем безразлично? Зарплата на сотню поднялась. Цветы девушкам без раздумий покупать можешь.

– Ты, Слава, как Петька Василия Ивановича, допрашиваешь.51 Можешь, можешь? Могу, Слава. Но сейчас не хочу.

– Тогда ты, по определению агенства ОБС, подлец.52

– Да отстань ты от человека, – сказал Стас. – Коньяк он поставил. Уже кончается.– Пошарил в нагрудном кармане и вынул червонец. – Теперь мы ему поставим за его успехи, – пошарил в кармане и вынул ещё червонец. – И возьми две. Завтра выходной. Если что, то у тебя и останемся. Давай, Лёня! Это наша последняя беспартийная должность. Да и партия далее не поможет, если нет в её рядах близкой тебе волосатой лапы. Да, по правде, предложил бы мне всемогущий должность директора института, я бы не пошёл. Очень много начальникам приходиться делать противозаконных поступков, поступать против совести. Недаром же у нас говорится, что любого самостоятельного руководителя с численностью предприятия от ста человек, можно на десять лет садить без суда и следствия. Оттого часто тоскливо и бывает. А если начальника от его неправедных поступков не коробит, значит, он уже не человек, а индюк, например, как Леонид обзывается. А ты всё про девушек. Не могут девушки заслонить собой остальную жизнь.

– Что же мне делать, если я девушек люблю, – сказал Слава, и взял деньги у Стаса.– А если коньяка нет?

– Венгерский всегда есть. Или болгарскую Плиску» в крайнем случае, – подтолкнул его Стас. И когда тот ушёл, сказал: «Вот чего бабам надо? Не он ведь ушёл. Жена его уела. А думаешь, сама нашла кого? Никто не нашёлся. И кусает сейчас локоть, да не получается. А он дочку любит, тоскует. И всем нам скоро будет по сорок лет… А сорок лет не букет из ландышей».